Итальянский архитектор, глава Dante O. Benini & Partners Architects знает, что и как нужно строить в Новой Москве
Известный итальянский архитектор, основатель и руководитель бюро Dante O. Benini & Partners Architects Данте Бенини за свою жизнь построил немалое количество знаковых объектов во многих уголках Земли. Его общепризнанные работы невозможно не заметить в мегаполисах Бразилии, Турции, Италии, Франции. Архитектура, стиль и новые технологии стали главными составляющими жизни архитектора, чья компания, по версии журнала Forbes, входит в сотню лучших архитектурных бюро мира и в 50 лучших архитектурных компаний Европы. О последних тенденциях мировой архитектуры, вопросах развития Москвы и новых технологиях Данте Бенини рассказал в интервью "Интерфаксу".
Господин Бенини, как вы считаете, на каком этапе развития находится сейчас мировая архитектура, и каково значение, роль архитектора в обществе?
Когда я лечу в самолете или иду в кинотеатр посмотреть новый фильм, и в какой-то момент слышу вопль: "Есть тут врач!?", когда с кем-то что-то случилось, я понимаю, что всю жизнь не тому учился (смеется). Ну а если серьезно, со временем все мы уяснили, что архитектура несет в себе важную социальную и культурную функцию, архитекторы обязаны думать о том мире, в котором мы живем, который человек продолжает, к сожалению, разрушать, и должны пытаться всеми силами этот мир улучшить.
Своей работой мы стараемся, в том числе и воспитывать, чтобы люди, их отношения становились лучше, чище. Мне очень нравится фраза Уинстона Черчилля, который говорил, что сначала мы создаем свой дом, потом этот дом создает нас. Лучше него сказал только французский поэт Поль Валерии: "Если ты хочешь, чтобы твои мечты осуществились, прекрати мечтать и проснись". Я примерно так и работаю.
Расскажите о своих самых любимых работах.
Весьма гармоничное сочетание социальных аспектов и искусства, я считаю, получилось в Турции. Одна из местных фармацевтических компаний попросила построить исследовательский центр. Сразу скажу, что для меня очень важно, чтобы человек, работающий в нашем здании, гуляя с ребенком, мог с гордостью сказать ему, проходя мимо работы, что "папа работает вот здесь". Мы построили здание высотой 140 метров, и у него есть свое неповторимое лицо. Фасад укрыт металлической сеткой специальной формы в виде волны. Это решение позволило снизить энергопотребление сразу на 30%. Все технические и сервисные помещения разместили на крыше. Благодаря этому все внутреннее пространство офиса оказалось в нашем распоряжении, и мы постарались организовать его наилучшим образом. Все воздушное. Много места, пространства, везде свет. Для архитектора, который работает сегодня в любой стране мира, всегда важны два фактора – свет и пространство.
Много думали о безопасности. Когда мы работали над этим зданием, в США случилась трагедия 11 сентября 2000 г. Все видели, как люди в отчаянии прыгали из открытых окон вниз. В нашем турецком здании работают около 1000 человек. Мы придумали, как обеспечить их экстренную эвакуацию. На фасаде мы сделали с одной стороны элемент дизайна и энергоэффективный инструмент, а с другой – импровизированную лестницу для эвакуации. Мы уделяли много внимания деталям. Даже вывеска на здании – работа итальянского графика с 1964 г. работающего в Нью-Йорке Массимо Веньери.
Другая деталь – наше здание еще и музей. Дело в том, что владелец фармкомпании является обладателем второй по значимости коллекции произведений искусства в Турции. Когда мы строили здание, он собирался проектировать свой музей. Когда мы закончили, он передумал строить музей и решил разместить все свои предметы искусства в офисной башне. В результате сейчас около тысячи человек не только ходят на работу, но и интересуются современным искусством. Работая в нашем здании, люди не только комфортно себя чувствуют, но и ощущают свое достоинство, несмотря на то, что получают среднестатистические зарплаты и не являются богатыми людьми. Здесь можно вспомнить слова Черчилля.
На чем основана технология энергосбережения фасадных конструкций в турецком проекте?
Специальный фасадный экран, установленный под определенным углом, смотрит на Юго-запад. Он поглощает 80% тепловой солнечной энергии и распределяет ее по зданию. Принцип его работы такой же, как у радиатора в автомобиле. Этот фасад фактически исполняет роль штор или жалюзи. Так как стекло в соседних с нашим зданиях нагревается до 70 градусов по Цельсию, думаю, выгода установки этого элемента очевидна. Мы регистрируем летом максимальные показатели нагрева стекла всего в 28 градусов, теплообмен составляет 6 градусов. Осенью и зимой достаточно открыть окно, что бы теплый спиралевидный поток воздуха, генерируемый особой формой фасада, засасывался в помещение и обогревал его.
Какие технологические решения для высотных зданий нужно применять в условиях климата Москвы?
Здесь обратная ситуация. Мы должны на поверхности здании создавать большую тепловую массу. Но и летом в последние годы жара в Москве не редкость, поэтому здесь нужно использовать качественные окна с хорошими стеклами и передовые фасадные технологии. Ничего технически сложного в этом нет. Сложность в производстве энергии – источников становится все меньше. К сожалению, энергия из альтернативных источников сегодня все еще слишком дорогая. Мир не стоит на месте, и когда-нибудь мы выйдем на оптимальное соотношение затрат и производства такой энергии. Тогда использование этих технологий станет обычным делом. Пока в задачах у архитекторов приоритетными остаются вопросы качественного, осмысленного строительства и минимизация потребления ресурсов и загрязнений.
Говорят, что вы построили "дышащее" здание. Оно находится в Милане. Расскажите об этом объекте?
Этот проект довольно известен в мире. Наше "дышащее" здание расположено в 30 метрах от здания Кафедрального собора. Проект называют очень смелым и необычным, но, скажу, что все свои идеи тут я не реализовал. Меня бы потом попросту "съели" журналисты (смеется). Нам пришлось придумать, как реконструировать старое здание, чтобы оно было уникальным, но вписывалось при этом в окружающую среду. Сейчас здание облицовано микроперфорированными панелями четырех оттенков. Это осенняя цветовая гамма, очень близкая Милану, и Москве, кстати, тоже. В здании естественная циркуляция воздуха. Ей управляют эти панели, их можно открывать и закрывать. Есть два режима – летний и зимний. Все здание взяла себе компания, выпускающая "дышащую" обувь. Пример реконструкции этого здания показывает, как можно выразить время, в которое мы все живем, не вмешиваясь в то, что делали мастера прошлого. Мы даже не стали трогать соседний уличный фонарь, которому 200 лет.
Вы много работаете на энергоэффективными системами в строительстве. Какие конкретно проекты вы курируете?
Мы пытаемся решать проблемы энергетики. Смотрим как можно максимально эффективно, например, работать с энергией солнца. Сейчас технологии производства солнечных батарей позволяют делать их куда более компактными, чем, скажем, 10 лет назад. Сегодня мы можем сделать солнечную панель, легко умещающуюся в руке человека, которая будет производить столько же энергии, сколько старые панели площадью более 10 "квадратов". Вот этим я и занимаюсь.
Насколько энергоэффективные технологии применимы при работе в России?
Надо понимать, что, прежде всего речь идет о так называемых пассивных технологиях. Они наилучшим образом проявляют себя в странах с наиболее холодным климатом и в странах с наиболее жарким. Безусловно, наибольшая экономия получается в жарких странах, потому что расходы энергии на системы кондиционирования воздуха гораздо больше чем на отопление. Когда мы говорим об экономии, мы говорим не только о количестве денег, которое мы тратим, мы учитываем и количество атмосферных выбросов. С точки зрения пассивных технологий – Россия – это Эльдорадо, здесь неисчерпаемые возможности. К тому же, пассивные технологии - это относительно недорого.
Есть ли сегодня реализованные девелоперские проекты, в Москве, в России, которые соответствуют европейским "зеленым" стандартам?
Пока ничего такого нет. Я вижу попытки решить эту проблему, знаю, что сейчас в России стали уделять много внимания вопросам загрязнения окружающей среды. Одна из крупнейших проблем – ситуация с выхлопными газами автотранспорта. Поскольку я знаком с Генпланом развития Москвы, понимаю, что сейчас этот вопрос власти пытаются решить ограничением автомобильного движения, пересадить автовладельцев на общественный транспорт. Но это практически не осуществимо. Поскольку конструкция Москвы отличается от многих мегаполисов, здесь нет такого места как Централ-парк в Нью-Йорке, Гайд-парк в Лондоне или Булонский лес в Париже, то Москва и развиваться должна иначе. Так как с землей и пространством у вас все в порядке, то должны быть большие самодостаточные кварталы. Для того, чтобы решить, в том числе проблему загрязнения, эти кварталы должны стать для людей не только спальными районами, они должны предоставлять полноценные возможности для работы, отдыха и просто комфортной жизни. Зеленые зоны, жилые, зоны отдыха и работы должны быть в максимальной доступности друг от друга.
Как бы вы развивали территорию Новой Москвы, где более 160 тыс. га сейчас ждет тотальная застройка?
По моему убеждению, эту территорию нужно осваивать как зону устойчивого, стабильного проживания, минимизировать рабочие миграционные потоки из этих зон в Москву, для этого нужно создавать прямо там эти места. И архитекторов и компании надо обязать осваивать эти территории исходя из высочайших стандартов качества, при этом все части этой огромной новой территории должны соединяться сетью легкого наземного транспорта. При этом в каждом секторе должен быть свой большой парк, свое "зеленое" легкое.
Вы можете привести в пример аналогичные мировые проекты по освоению таких территорий?
Такие проекты есть в Германии. А вообще, в Европе сегодня такая модель освоения земли стала обязательной для всех стран. И Италия не исключение, хотя мы, кстати, одни из последних подключились к этой тенденции. Сейчас каждый проект у нас сертифицируется на предмет соответствия стандартам энергосбережения, экологичности. Например, одним из условий к допуску реализации проекта является тот факт, что 50% территории должно быть водопроницаемо, то есть, не асфальтировано, не бетонировано. Земля должна дышать. Я сейчас проектирую в Италии несколько таких площадок площадью несколько десятков гектаров. Каждый проект соответствует новым требованиям законодательства. Это будут очень удобные для жизни места, где дети смогут не только рождаться, но и полноценно расти и жить. Это наше будущее. Сейчас впервые, наверное, за всю историю архитектура становится не просто наукой, а сферой, ответственной за жизнь будущих поколений.
Если бы Вы имели возможность построить в Москве все что угодно, что бы вы построили?
С точки зрения приоритетов, я бы, пожалуй, хотел строить для москвичей не театры и музеи, а жилье, квартиры, максимально комфортные и удобные во всех отношениях. Это при том условии, что руки у меня будут развязаны, и я не буду руководствоваться только Градостроительным Кодексом РФ. Я не хочу строить эдакие соты в ульях, я хочу строить дома для счастливых людей. Думаю, я смог бы выполнить эту задачу. Но если нашелся бы среди жителей Москвы такой фараон, который бы мне заказал офисную башню до небес, думаю, я бы не отказался (смеется). В случае Москвы такие объекты нужны только лишь, чтобы подчеркнуть современность города, причастность этой столицы к другим мировым центрам, символам современности. Потому что, Большой Театр и Красная площадь в Москве уже существуют.
Вы могли бы дать полезные советы руководству Москвы в выборе градостроительных векторов на ближайшие годы?
Если бы мне предоставили такую возможность, я бы бесплатно предоставил городу свои рекомендации. Мне 60 лет. Смотрите, согласно классификации Forbes, моя компания входит в 50 лучших архитектурных компаний Европы. Тем не менее, я каждый день читаю 100 страниц литературы по архитектуре. Таково одно из моих правил жизни. Думаю, что сейчас наступил момент, когда нужно передать мои знания обществу, чтобы затраченные усилия не оказались напрасными.
Вы работали со спортивными объектами? Планируете работать с крупными российскими спортивными мероприятиями?
Мы участвовали в подготовке строительства спортивных объектов к Олимпиаде в Турине. То, что я вижу сегодня в Сочи, вызывает много вопросов. Допущено много ошибок. Все думают только об играх. В Милане в 2015 году пройдет Expo-2015. В отличие от Барселоны во многих местах, где проводились крупные спортивные мероприятия, все в итоге превращалось в съемочные площадки для художественных кинолент и других непрофильных вещей. Жизни там нет. Мой совет – проектировать эти объекты с мыслями о том, что будет с этими объектами после проведения Олимпиады. Иначе это обернется непомерными расходами для государства, а самое главное будет упущена возможность сделать эти объекты и места полезными людям. Так как сочинскую Олимпиаду мы уже упустили, я надеюсь, что буду в числе тех, кто включится в работу по объектам Чемпионата Мира по футболу 2018 года.
Сегодня, если судить по строительному сектору в России, складывается впечатление, что энергоэффективность пока просто модная тема. В целом по стране застройщики отмахиваются от этих идей…
Я вот что скажу. В Италии было время Эпохи Возрождения, когда работали всем известные Леонардо, Микеланджело, Бернини и т.д. Но были и семьи вроде Медичи и Гонзаго. Сегодня нам всем вместе нужно заставить тех, кто дает заказы на строительство зданий, делать это так как это нужно нам, всему архитектурному сообществу. А кто делает дома плохо, нужно и оценки давать соответствующие. Нужно рассказывать об этом в СМИ, в блогах, формировать острое мнение в обществе, оказывать давление на политиков. Я точно знаю, что когда обществу удается добиться своего, все остальные начинают работать правильно, потому что, прежде всего они не хотят потерять свои деньги.
В последние 10 лет активный цвет в архитектуре используется крайне часто. Как вы к этому относитесь? Что это дает современной архитектуре?
Не стоит путать моду с объективными потребностями. Когда мои студенты спрашивают меня, какой мой любимый материал, я отвечаю – человеческие экскременты. Потому что если правильно этот материал использовать в нужном месте в нужном количестве и для нужных целей, он будет лучшим материалом. Цвет – это всего лишь инструмент. А инструмент хорош, когда им пользуются в нужном месте и нужным образом. Иногда сильные эмоции вызывает и синий цвет и ненужно бояться работать с цветом, если он объективно нужен и важен для людей и среды, куда его помещают. Есть одно отклонение, когда архитектура работает совместно с искусством. Это единственное исключение, когда искусство побеждает с точки зрения экспрессивности. При том условии, конечно, что нет ошибки со стороны архитектора в том, как он представляет искусство художника. Народ должен восхищаться, а не смеяться.
Как вы относитесь к понятию стиля в современной архитектуре? Ваши ранние работы носили черты постмодернизма, в более поздние годы это был уже хай-тек, сегодня вы работаете, скорее, в направлении нео-модернизма.
Я никогда не работал в стиле пост-модернизма, потому что считаю, тот кто сознательно привязывает себя к классикам – сумасшедший, человек не чувствующий своего времени. Классиков надо изучать, чтобы понять, как жили люди в ту или иную эпоху. Нужно понимать, как хотят люди жить сегодня, как они будут хотеть жить через 50 лет. Это основной принцип архитектуры. Архитектор должен постоянно экспериментировать, быть в поиске, работать с новыми технологиями. Архитектор не должен бояться, он должен рисковать. Нужно уметь выражать свою эпоху, свое время. А форма и технологии – это прикладное. Жаль, что сегодня никто не учит этому.
Беседовал Арсений Меситов
